С чем связана популярность флешмобов с историями о депрессии и пережитом насилии, помогают ли они справиться с психологической травмой, как флешмобы запускают механизм ложных воспоминаний и из-за чего участники сталкиваются с травлей?
«Бумага» поговорила c кандидатом психологических наук, преподавателем СПбГУ Екатериной Буриной.
- Почему флешмобы вроде «Я не боюсь сказать», Me Too и Face of Depression в соцсетях становятся всё более популярными?
Это может быть связано в целом с увеличением количества людей, которые пользуются соцсетями. И это некий тренд - выносить свои переживания вовне. Многие используют социальные сети, чтобы делиться чем-то своим: выкладывают музыку, которую слушают, подписывают фотографии, пишут посты. Мне кажется, популярность флешмобов обусловлена именно временем.
В таких флешмобах люди рассказывают личные истории, нередко выносят на публику очень травматичный опыт. Иногда не анонимно. Это откровенность из разряда той, с которой люди рассказывают всё о себе попутчикам в поезде?
Мне не кажется, что здесь есть какой-то единый механизм. Каждый делает это по своим причинам. Некоторые используют свои страницы в соцсетях как свой личный дневник. Для кого-то важно показать: «я другой, не такой как все, выкладываю что-то сложное, пускай посмотрят, какая у меня жизнь», ему от этого становится легче. Кто-то хочет найти себе условно соратников и людей, которые также переживают какие-то [схожие] события. Кому-то просто интересно.
Если сравнивать с нулевыми, когда уже появился ЖЖ, можно ли сказать, что по сравнению с тем временем люди стали более открытыми и для них стало меньше табуированных тем?
Полагаю, да. Табу вообще постепенно уходят. Конечно, остаются темы, которые мы всё еще не очень активно обсуждаем, но многие люди, наоборот, «ловят волну» и говорят, что табу быть не должно, надо обсуждать всё, всё должно быть открыто. В 90-е и позже это тоже было, но не так массово. Форма немного меняется, и количество [людей, готовых отказаться от табу], увеличилось.
Как участие во флешмобах влияет на перепроживание травмы? И в случае если читаешь истории участников флешмоба, и если рассказываешь свою историю.
Как мне кажется, некоторые люди (и я знаю таких), участвующие во флешмобах, до конца не справились с переживанием травмы и, соответственно, вытаскивают историю снова. Это болезненно, но они себе и помогают: снова проговаривают травму, переживают ее, и она как-то «укладывается» после. Особенно если всё проходит хорошо во время рассказа истории какой-то группе.
- То есть если обратная связь на историю положительная?
Да, если была поддержка и не было буллинга. Но есть люди, которые не хотят говорить о травме или натыкаться на определенные темы. Может, потому что еще слишком остро переживают, может, что-то в жизни произошло, что напомнило об этом.
Если говорить о людях, которые не до конца пережили свою травму, для них участие в таких флешмобах безопасно?
Тут вопрос: кто аудитория, на которую я выношу свою историю? Если это люди подготовленные и настроенные положительно… Ведь некоторые даже не хотят действовать назло или задавать какие-то вопросы и причинять вред, но непродуманный вопрос или ремарка могут навредить. Всё может сложиться действительно замечательно и безопасно, но может появиться человек, задающий вопросы, к которым автор истории не готов.
Причем опять же сначала это может восприниматься как нечто отрицательное, а потом, переживая и задумываясь, автор истории может этого человека поблагодарить, потому что, возможно, вопрос и правильный, просто автор не был готов.
Иногда участники пишут «Я не придавал/а этому значения, но прочитал/а истории и понял/а, что это был травматичный опыт». Можно ли сказать, что человек проецирует опыт других людей на свой?
Например, жил человек, который считал: «что было, то было», а потом почитал [истории], посмотрел и понял, что это была травмирующая ситуация, и решил, что теперь он стал другим, потому что воспринимает себя иначе. И, наверное, если бы не прочитанная им история, он бы даже об этом не задумался.
С другой стороны, что-нибудь другое к этому [переосознанию] его могло привести. Потому что, возможно, опыт был действительно травматичным, а человек его с помощью психологических защит «укладывал» и думал, что всё нормально.
Бывают еще ложные воспоминания, которые встраиваются в память. И мы помним то, что на самом деле не происходило. И может, мы, прочитав какую-то историю, додумаем нечто похожее [из своего опыта], усилим, испытаем к этому какие-то эмоции, будем думать, что это действительно было с нами. У нас начнутся какие-то переживания по этому поводу, хотя в реальности всё могло быть не совсем так.
- Расскажите, как устроен механизм ложных воспоминаний.
Возьмем наше детство. Вряд ли мы всё прекрасно помним. Мы помним зачастую только самые яркие события, а в основном - рассказы других людей: родителей и сверстников. Или вспоминаем что-то по фотографии. Или вспоминаем какой-то рассказ, связанный с фотографией. И мы склонны думать, что это наши воспоминания. Есть исследования о том, что человеку можно подсадить ложные воспоминания, навязать память о событиях, которых в его жизни не было.
- Что можно назвать травмой в общем смысле?
Какое-то событие негативного характера, которое влияет на человека, заставляет испытывать боль, иногда физическую. Но это очень разноуровневое понятие. Сейчас травмой называют многое. Убили на глазах человека - это травма. Участвовал в военных действиях - тоже травма. Но они категорически разные, и переживаем мы их тоже по-разному, хотя и есть схожие моменты.
Вы сказали, что люди часто начинают чувствовать себя жертвой. Такие флешмобы, как «Я не боюсь сказать», Me Too и Face of Depression критиковали за то, что люди, причастные к ним, начинают настаивать на статусе жертвы. Действительно ли это так? И почему так происходит?
Есть такая личностная черта, и, возможно, кто-то получает от этого выгоду: внимание, поддержку, отсутствие осуждения. Флешмобы и правда за это критикуют. С другой стороны, раньше о подобном вообще не говорили.
В Америке и Европе тренд на флешмобы пошел раньше, и до нас он какое-то время назад докатился [в такой форме]: теперь мы будем об этом (травмах - прим. «Бумаги» ) говорить, показывать таких людей. Сейчас это даже гипертрофированно. Мне кажется, что со временем [интерес] спадет. А сейчас [происходит так]: «Давайте обо всем говорить, давайте признавать все меньшинства».
С чем связан этот ажиотаж? С тем, что просто есть новый тренд или с нашей ментальностью и тем, что определенные темы у нас долго не обсуждались?
Мне кажется, и то, и другое. Если бы дело было в том, что это новый тренд, люди бы последовали ему, а потом [от него] ушли. А все-таки он до своего пика еще не дошел.
- В чем плюсы и минусы?
С одной стороны, снятие табу - это плюс. Здорово, когда можно говорить обо всем и все всё принимают. Но уровень принятия у всех разный. Разрушение некоторых стереотипов и в принципе возможность просто сказать, какой ты, что с тобой было. Плюс поддержка: всегда можно найти группу людей, которые тебе помогут справиться с пережитым.
Минусы в том, что это порой цепляет людей, которые не хотят в этом принимать участие и знать об этом. Людям, которые не пережили [травму], зачастую это только в минус. Я сейчас консультирую, и многие мои клиенты пытаются скрываться, уходят из соцсетей, хотят побыть в себе, переживать всё одни, а не с обществом.
Некоторые участники флешмобов могут сталкиваться с травлей. С учетом соцсетей механизм травли как-то изменился?
Раньше травля происходила в маленьком обществе. Тот же класс, где-то на работе. При кибербуллинге растет масштаб. Теперь люди входят в большее количество групп, сообществ, и в каждом из них может возникать ситуация травли.
Зачастую это происходит в письменной форме. И люди [в этом случае] не знают границ. Когда я разговариваю с человеком, это может дойти и до рукопашной, но все-таки есть грань, можно остыть. А когда человек пишет, он может писать одному, второму, третьему, таким образом проявляя свою агрессию, но не прорабатывая ее до конца. Он травит людей, хотя не знает их, а сделал вывод только по их комментарию или фотографии.
- Можно ли сказать, что травля стала жестче? Например, за счет распространения каких-то интимных фотографий?
Да. Стало больше рычагов воздействия, просто потому, что больше информации есть о человеке в соцсетях. Появилось больше способов, как можно навредить. Можно найти друзей [жертвы], как-то воздействовать через них.
С чем связаны негативные реакции на флешмобы? Почему они могут вызывать у наблюдателей раздражение, неприязнь и отвращение?
Это может быть связано с тем, что таких историй слишком много и человек в новостной ленте случайно наткнулся на что-то подобное. И он подумал: «Зачем снова такой негатив выкладывать». И написал [ответ, комментарий]. Или есть своя какая-то травма или какое-то текущее событие, которое трогает, и поэтому человек так остро реагирует.
- Может ли участие во флешмобах заменить психотерапию?
Думаю, что может - и успешно. Тут происходит то, что принято считать камингаутом: я никому не рассказывал о чем-то, а вот теперь говорю. Причем неважно, что это за информация, но если сообщаю ее в первый раз, то я уязвим и смотрю, как общество, которое меня читает или слушает, реагирует на то, что я рассказал. И мне легче, потому что я всё проговорил и не держу эту уникальность в секрете.
У кого-то есть похожая история, и тогда я понимаю, что не один. И вот это самое важное, что работает на групповом уровне: я вижу людей, которые похожи на меня, которые успешно справляются, хорошо живут, у них всё в порядке. И тогда у меня тоже появляется условная вера, что и у меня тоже всё может быть хорошо, и я тоже могу с этим справиться.
Это очень хорошо работает как отсроченный эффект. Может быть, потом я буду сидеть и вспоминать истории других людей или какие-то их слова поддержки, и в какие-то сложные моменты они будут меня вытаскивать. Это терапевтично.
Похожий эффект может достигаться при групповой терапии или личном консультировании. Потом мне будет легче об этом говорить и писать. Не то чтобы механизм проработки травмы запускается с момента рассказа, но начнется новый виток. И я по-другому начну перерабатывать то, что болит.
В русском и украинском сегменте фейсбука уже почти неделю гремит флешмоб «Я не боюсь сказать». Украинский общественный деятель Анастасия Мельниченко опубликовала пост, в котором она описала совершенные в отношении нее сексуальные домогательства, и призвала других женщин делать то же самое.
Цель мероприятия Анастасия описала следующим образом:
«Задумывались ли мужчины, каково это: вырастать в атмосфере, когда к тебе относятся как к мясу? ... Я знаю, что до них это вряд ли дойдёт. Я бы вообще ничего не объясняла, но их, к сожалению, половина человечества.
Нам, женщинам, важно говорить о нашем опыте. Важно сделать его видимым. Пожалуйста, говорите.
»
И дамы заговорили. Лента фейсбука оказалась забита историями всех возможных сортов, от мелочей вроде предложений познакомиться, на которые обычно вообще не обращают внимания и забывают сразу после окончания звучания фразы, до совершенно жуткой уголовщины. Подавляющее большинство этих историй было написано от имени жертв и не анонимно.
Флешмоб стал весьма популярен. О нем написали многие СМИ.
Можно уже подвести некоторые итоги. И итоги эти неутешительны. В этом странном мероприятии, как в капле воды, отразилось весьма печальное интеллектуальное состояние нашего общества.
Любой нормальный человек, затевая какое-то мероприятие, сначала формулирует цель, которой он хочет достичь, и уже после этого, исходя из желаемой цели, продумывает последовательность действий, которую необходимо совершить для достижения этой цели.
Какова цель мероприятия «Я не боюсь сказать»? А никакой. У него нет цели. «Нам важно говорить о нашем опыте» - это не цель. Это эмоция. Цель - это «нужно сделать так, чтобы».
Так чего хотела достичь инициатор флешмоба? Ничего.
Хотя у деятельности, связанной с каким бы то ни было насилием, может быть целый ряд очень достойных целей. Например:
- в будущем свести количество случае такого насилия к минимуму, в идеале к нулю,
- найти виновных уже совершенных преступлений и покарать их,
- постараться по возможности минимизировать вред от уже совершенного насилия для жертв.
Для достижения этих целей разумно было бы совершать следующие действия:
- вводить законодательство, которое облегчало бы доступ жертв к правосудию и делало бы наказание максимально неотвратимым (потому что для профилактики преступлений самое важное не жестокость наказания, а него неотвратимость),
- создавать инструкции для потенциальных жертв, что нужно делать, чтобы не стать жертвами,
- проводить разъяснительную работу среди потенциальных преступников, что некоторый набор действий является преступлением, правонарушением, что это жестоко, что так делать нельзя (воздействовать на их эмоции, сознательность, страх, правовое сознание - что угодно, лишь бы предотвратить совершение ими преступлений).
В потоке флешмоба «Я не боюсь сказать» иногда попадаются крупицы здравого смысла в виде инструкций для потенциальных жертв или их родителей, как избежать насилия, в виде призывов к мужчинам убедиться, что девушка точно согласна, в виде инструкций что делать в случае, если насилие все-таки произошло. Но эти редкие полезные ресурсы тонут в потоке бессмысленной порнографии.
Психологи хватаются за голову: от потока описаний случаев насилия в ленте у жертв случается повторная травматизация. Некоторые особо впечатлительные и внушаемые внезапно вспоминают или «вспоминают» какой-нибудь мелкий случай столетней давности и начинают от него страдать - причем страдать совершенно реально.
Очень показателен в этом смысле пост одной девушки, которая описала случившееся с ней в пионерском лагере. Несколько мальчиков из ее отряда стали спрашивать ее и подружку, еврейки ли они. Девочки отказались отвечать. Мальчики стали проявлять к ним агрессию, девочки убежали в свою комнату и заперлись там. Немного поскандалив под дверью в духе «девчонки, ну, вы что, мы же хотим дружить», мальчики ушли. Много лет автор поста считала, что это история про антисемитизм. А начитавшись «небоящихсясказать», вдруг «осознала», что это история про домогательства.
В общем, от бессмысленной деятельности, как это обычно бывает, не случается почти никакой пользы, кроме вреда.
Участники флешмоба ожидаемо демонстрируют такой же уровень целеполагания, как и его инициатор.
Зачем люди, в основном женщины, рассказывают о том, как они стали жертвами домогательств или сексуальных преступлений? Особенно в случае, если насилие все-таки произошло? С какой целью человек уведомляет весь мир о том, что он стал жертвой? Что он проигравший. Что ему не повезло.
О таком факте биографии следует рассказать будущему мужу. Не рассказать просто нечестно. Должен же он знать, кого берет в свою семью и делает матерью своих детей. Но городу и миру? Зачем???? Это так же нелепо, как ни с того ни с сего информировать окружающих о своих болезнях, или фобиях, или других фактах биографии, в которых нет предмета для гордости.
В некоторых случаях это могло бы быть оправдано. Если бы человек решил осознанно пожертвовать своей репутацией ради других людей и излагал бы текст вида: «Я совершил такие-то и такие-то действия, в результате со мной произошла такая-то история. Чтобы вы не стали жертвой, как я, не повторяйте моих ошибок и не совершайте таких-то и таких-то действий.» Ну, или, на худой конец «со мной произошло такое-то несчастье, я долго преодолевал его последствия и наконец преодолел, вот мой совет, как можно преодолеть последствия этого несчастья».
Но участники флешмоба в подавляющем большинстве случае не делают из своих рассказов никаких выводов, не создают никаких инструкций. Они просто оповещают окружающих о том, что они жертвы.
В последнее время это вообще стало модно на Западе: рассказывать о своих неудачах, о своем статусе жертвы. Без всякой пользы, без всяких выводов. Просто рассказывать. Становится модно гордиться своей слабостью, своими проигрышами, своими неудачами.
Это дикая, странная и крайне опасная для цивилизации тенденция. На протяжении всего развития человечества люди гордились тем, что удалось сделать. Гордились победами. Гордились сильными. Сейчас становится модно гордиться слабостью, проигрышами, поражениями.
Если продолжим в том же духе, выживание европейской цивилизации будет под очень большим вопросом.
Вывод первый: не нужно следовать глупой европейской моде гордиться слабостью. Транслировать в публичное пространство неудачи плохо для дела. Это создает у окружающих совершенно неправильное ощущение, что «все равно ничего не получится». Из неудач нужно делать выводы и, если уж транслировать, то оценку неудач и предложения, что нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию.
Вывод второй: граждане, когда вы что-то затеваете - действуйте в следующем порядке:
- сначала поймите, какова ваша цель,
- потом продумайте последовательность действий, которая может привести к этой цели,
- потом реализуйте эту последовательность.
Несколько лет назад посадили чувака, который за 30 лет до того со мной, даже не знаю, что именно, делал(благополучно забыла детали, как в таких случаях часто бывает). Куча народу догадывалась все эти годы, но никто ничего не сделал, просто его случайно поймали с маленьким мальчиком. В 9 столкнулась с эксгибиционистом в соседнем подъезде, рассказать родителям было стыдно. Когда мне было 11, ко мне подбежал подросток, засунул руку под юбку(бежевая, узкий колокол по колено, шлевки под ремень) и сжал промежность ладонью. В школе это называлось« зажал», все девочки боялись, в туалет ходили группками, в гардероб тоже, но иногда девочку могли« зажать» на перемене на глазах у всех, и все только ржали — над ней, конечно. Как-то мой портфель отобрали и забросили в мужской туалет, я не рисковала заходить, пока не начался урок и все не разошлись. Схлопотала от учительницы, конечно. Но до сих пор вспоминаю именно тот случай с бежевой юбкой — я ее очень любила и казалась себе в ней богиней. Когда мальчик ко мне подходил, я ощутила прилив счастья, внезапное ощущение собственной привлекательности и того, что я достойна внимания и любви. В нескольких шагах он ускорился, рванул ко мне, и я будто умерла. Больше я эту юбку не носила.
В 13 мой рост был 168, я сшила себе из штапеля в цветочек узкий жилет без спинки и ходила в нем летом, пока не поняла, что придется везде ходить пешком, потому что в автобусе голую спину постоянно кто-то трогает, а ты замираешь и не знаешь, что делать, потому что орать неприлично, и вообще, ты слишком хорошо воспитана, чтобы обвинять старших. В 15 пришла устраиваться на лето продавцом в магазин, владелец сел передо мной, обнял мои колени и сообщил, что ему очень не хватает женской ласки. В 17 замерзла(дело было зимой в -20), поймала бомбилу, он отвез меня в лес и предложил на выбор остаться одной в лесу в 9 вечера или ему отсосать.
В 19 изнасиловали на свидании в его машине, я была девственницей. Я сопротивлялась, а он поднял кулак, я перестала. Потом перестала к телефону подходить, он долго не понимал, почему.
Через полгода владелец дискотеки, у которого недавно родился ребенок, засунул в меня палец, когда мы разговаривали, я заорала, больше меня на дискотеку не пускали. Затем знакомый подвозил домой, сказал, что надо зайти к приятелю что-то забрать, предложил зайти с ним, чтобы я не скучала в машине. В квартире никого не было, предложил отсосать, раз уж трахаться не хочу. В 20 я выпила на Новый год и чудовищно опьянела(до того мой опыт ограничивался парой порций алкоголя за всю жизнь, рассчитывать не умела), не знаю, как оказалась в квартире с семью молодыми парнями. Они вливали в меня водку прямо из бутылки, а когда очередной выходил из комнаты, я блевала под коврик и хихикала, представляя, что скажут родители хозяина, когда вернутся домой. Они выбросили меня на лестничную клетку голой, а вещи бросали на меня сверху. Никто из соседей не вышел на шум, а лиц этих чуваков я даже не помню. Я уехала из города летом того же года, после того, как ко мне подошла компания парней и спросила в утвердительном тоне, правда ли, что я всем даю.
Популярное
В Москве таксист заехал во двор и вытащил член, предложив отсосать вместо оплаты, после этого я всегда ездила на заднем сиденье. Другой вечером завез за гаражи и полез ко мне на заднее сиденье, а я с ним даже не разговаривала. Я откинулась на спину и дала ему в лоб каблуком. Однажды я провела выходные у друзей в Зеленограде и ехала вечером в воскресенье на автобусе в Москву. Автобус был пустой, водитель остановился у обочины и пошел ко мне — мы с ним долго торговались, он снижал требования до «только обнимемся», я успела успокоиться, подумать и заявила, что найду его по номеру автобуса и времени рейса. Отстал, обматерив.
Случайно познакомилась с довольно известным спортсменом, с ним был веселый секс, на прощание он дал мне денег и сказал, что мне позвонит его друг и тоже даст денег, поэтому я должна ждать звонка.
Когда мне было негде жить, знакомый предложил перекантоваться у него, но дело сразу слезло на секс. Он мне вылизывал, я ничего не чувствовала и хотела, чтобы все закончилось поскорее, а он интересовался, кто же меня так испортил. С одним там познакомилась в ночном клубе, я поехала к нему, потом уснули, обнявшись. Когда проснулась, его не было, а были двое его друзей, которым он меня оставил. Угрожали избить, пришлось подчиниться. Однажды я встретила одного из них в том же клубе, он начал кричать, что шлюха снова пришла, ей понравилось. В другой раз я точно так же уснула после случайного добровольного секса, а проснулась от того, что меня трахали в зад без смазки и резинки. Другой раз проснулась от того, что меня трахают(я ночевала у друзей), и мужик спросил меня, почему я не брею лобок, это же некрасиво и неженственно.
Я пришла устраиваться на работу секретарем, будущий начальник подвез меня до метро и расстегнул ширинку, чтобы скрепить договоренности. Предпочла работать официанткой, там на меня всем было наплевать. Одно время я работала в очень известной компании, мой начальник, тоже известный человек, сам предложивший мне эту работу, во время экскурсии по офису отвел меня в темный угол и начал гладить. У нас с ним был секс за несколько лет до того, но тут я не ожидала. Я ушла, он не стал настаивать, уволилась сразу, как только появилось другое рабочее предложение. До того работала в другой конторе, где мужик, с которым в одном кабинете сидели, постоянно отвешивал комплименты моей внешности. Они не были сальными, но я постоянно чувствовала, что меня осматривают и оценивают. Пыталась это прекратить, но он не понимал, а что такого. Я и сама с трудом формулировала.
Как-то один очень крупный гражданин страстно захотел от меня секса и поставил мне фингал, когда мне не хотелось. Дело было ранним утром, я убежала в ближайшую круглосуточную« 36 и 6» и спряталась за стеллажом. Охранники сказали рыскавшему поклоннику, что я ушла. Я была им страшно признательна, а сейчас понимаю, что они даже не спросили, нужна ли мне помощь, а также не вызвали полицию. Впрочем, полицейские ко мне тоже приставали, один как-то угрожал страшными карами за отсутствие регистрации, но все можно было устроить. Я отдала ему все свои деньги. Несколько лет назад меня изнасиловал новый знакомый на свидании — он связывал меня ремнем и заставлял лизать ему анус. Хороший чувак, сценарист, марафонец, тюльпанов мне принес. Я впала в депрессию, у меня были панические атаки, мой экс(с ним я рассталась незадолго до этого случая) отказался со мной разговаривать на эту тему. Я не могла работать, кричала на психиатра и ударила психотерапевта.
Когда я рассказала об изнасиловании в фейсбуке, выяснилось, что я психическая, а то, что мне понадобилась помощь специалистов, показывает, что я ненормальная и верить мне нельзя.
Знали бы они, что у меня в анамнезе две попытки самоубийства!
В Тель-Авиве тусовала с московскими друзьями и согласилась на выпивку только при условии, что они не дадут никому меня увести. Они, конечно, забили, я ушла с красивым молодым афганцем. Мы с ним гуляли по улицам, пока он не засунул меня в какую-то подворотню. Засунул пальцы в мой рот и начал растягивать углы рта. Мы даже не целовались. Я испугалась и убежала, он гнался за мной, я не успела закрыть дверь в подъезд — сунул ногу в дверь. Я заорала, смогла запереть дверь только после того, как он в испуге ногу отдернул. В Нью-Йорке на свидании с милым бостонским финансистом ходила в непальский ресторан, а потом на балканскую дискотеку. Когда он принес мне из бара стакан с водой, а не закрытую бутылку, у меня подогнулись ноги, я едва смогла поймать такси, чтобы уйти. Наврала, что плохо себя чувствую, он мне писал, что я выглядела так, будто призрак увидела. Однажды мне в форточку(я жила на первом этаже) бросили снежок, обмазанный спермой. Стоял март, было уже тепло, а я закрыла все окна и задыхалась, пока не переехала — и сразу на седьмой этаж. На сайтах знакомств мне постоянно присылают фото членов и непрошенные сексуальные фантазии относительно меня. Многие вместо приветствия сообщают, что облизали бы меня всю, а еще лучше — чтобы я их. Как-то на улице желающий познакомиться пнул меня под зад, когда я вежливо отказалась. Другой раз остановилась машина рядом, предложил поехать с ним. На мою просьбу аргументировать сказал, что идет вот девушка не проститутка, почему бы и не трахнуть. Впрочем, деньги за секс предлагают иногда и удивляются, что это я ломаюсь. Таких случаев очень много, и пересказанное выше — даже не половина.
Я не раз об этом рассказывала и #ЯНеБоюсьСказать, я просто хочу собрать всех этих людей в главной септе и взорвать к чертям. Проблема в том, что настолько больших септ не бывает, чтобы собрать там почти все мужское население страны. Всех, кто свистит вслед женщинам, оскорбляет; не одергивает друзей, унизительно говорящих о женщинах; назойлив до такого степени, что проще дать, чем объяснять; проходит мимо, когда к женщинам пристают; трахает спящую жену или подругу; напаивает новую знакомую; предлагает остаться подруге-студентке переночевать на диване, если у нее нет денег на такси, а затем приходит к ней ночью; уверяет, что среди его знакомых женщин такого не было, потому что они осторожные; интересуется, узнав о случаях насилия, не слишком ли с женщиной это часто происходит; требует, чтобы переловили маньяков из подворотен, а не его же друзей и сослуживцев; дает ремня дочери-подростку, раздобывшей красную помаду, но не разговаривает по делу с сыном-подростком, зажавшем одноклассницу в раздевалке; всех, в лексиконе которых есть« шлюхи», «соски», «давалки», «порядочные женщины», «не все мужчины такие», «разумная осторожность», «провоцирующие действия» и «виктимное поведение». Собственно, поэтому и пишу так много и разжевываю — если хоть какую-то женщину спасет то, что какой-то мужчина не поведет себя с ней как мерзавец, значит я все делаю правильно. Травмы невозможно отменить, с ними можно только научиться жить. Это очень долго и чрезвычайно дорого, а несколько лет из жизни просто стерты мерзавцами, которым хотелось член потереть о другого человека. Но я иногда задумываюсь, насколько пусто у них внутри, если они перед собой не видят человека с его собственными желаниями и потребностями. У нас травмы, да, но нам хотя бы есть, что ранить. А у этих, похоже, просто нечего.
Если ты стала жертвой сексуального насилия, и не знаешь, где искать помощи — обращайся в Независимый Благотворительный Центр помощи пережившим сексуальное насилие« Сёстры» . Сохрани ссылку на сайт центра у себя на странице. Помни о том, что большинство жертв сексуального насилия никогда и никому не рассказывают об этом. Это значит, что любая из твоих подруг может оказаться жертвой, которая нуждается в помощи.
В социальных сетях активно обсуждают флешмоб #яНеБоюсьСказати, который побудил многих женщин впервые рассказать о сексуальных домогательствах, которые они переживали в разном возрасте. Все они делятся своими историями, наполненными беспомощностью и стыдом, для того чтобы противостоять сексуальному насилию и поддержать других девушек, которые не могут обратиться за помощью, замыкаясь в себе после пережитого кошмара.
Когда мы читаем статьи о насильниках и их жертвах, нас невольно передергивает от ужаса и отвращения, а в голове мелькает сострадательная мысль «какой ужас». Ведь все хорошо знают, что от физической и моральной травмы, нанесенной при сексуальном насилии, избавиться крайне сложно, а еще сложнее признаться в этом другим людям. Но задумывались ли мы о том, что каждая женщина, увы, хотя бы раз была жертвой сексуального домогательства, которое унижало ее и вынуждало чувствовать себя «грязной» и «неправильной»? К сожалению, это не спорный вопрос, а констатация факта о том, что девушки, начиная с самого юного возраста, испытывают к себе нездоровое внимание от противоположного пола.
И речь сейчас не о невинном флирте, знакомствах или естественном сексуальном влечении. А о том, что без разрешения человека его делают сексуальным объектом и позволяют себе прикосновения и грубые домогательства. Причем происходит это по причине того, что женщина любого возраста, часто еще и несовершеннолетняя, для многих - это просто движущийся объект, который провоцирует на мысль о сексе.
О том, что это неправильно, нужно не только говорить, но и кричать на весь мир. Поэтому в социальных сетях появился украинский флешмоб с хештегом #яНеБоюсьСказати, в рамках которого женщины пишут откровенные посты с признаниями о том, какие сексуальные домогательства им приходилось испытывать в своей жизни. Столь смелое и важное движение против насилия начала Анастасия Мельниченко, рассказав несколько случаев из своей жизни. Она первой призналась в том, что грязные и неприятные действия в свою сторону девушка испытывает уже с 6 лет. А в осознанном возрасте она может стать объектом шантажа, который держится на стыде.
«Я не боюсь сказать. И я не чувствую себя виноватой.
Мне 6−12 лет. К нам приезжает родственник. Он любит посадить меня на колени. В какой-то момент, когда я уже стала подростком, он хочет поцеловать меня в губы. Я возмущаюсь и бегу. Меня называют «невеждой».
Мне 13 лет. Я иду по Крещатику, неся домой по пакету продуктов в каждой руке. Прохожу отрезок от КГГА к ЦУМа. Скоро мой дом. Вдруг дядя, что идет навстречу, резко меняет траекторию движения и с разгона хватает меня между ног. Он хватает так сильно, что приподнимает меня на руке. Я в таком шоке, что просто не знаю, как реагировать. Дядя отпускает меня и идет спокойно дальше.
Мне 21. Я разошлась с психопатом (настоящим, клиническим), но забыла у него дома дедушкину вышиванку, которую позычила ему. Я иду к нему домой. Он меня скручивает, силой раздевает и привязывает к кровати. Нет, не насилует. «Просто» делает больно физически. Я чувствую себя бессильно от того, что не могу никак повлиять на ситуацию. Он фотографирует меня голой и грозится выложить снимки в интернете.
Я еще долго боюсь рассказывать о том, что он со мной делал, потому что боюсь фото в интернете. А боюсь я за то, что очень стесняюсь своего тела (смешно вспомнить теперь)".
Мы публикуем еще несколько историй, которыми делились девушки в Сети. Все они делали это не анонимно, но мы из уважения не будем писать имена и выставлять их фотографии:
#ЯНеБоюсьСказать, хотя на самом деле боюсь, но достаточно. Не знаю, что будет дальше, но в конце концов я никогда не знаю.
Мне 8. Я возвращаюсь из школы домой, вызываю лифт, в последний момент в лифт заходит пацанчик лет, пожалуй, 25. Под предлогом какой-то мнимой проверки, которая должна была состояться в школе, он везет меня на лифте на последний этаж дома, где мы жили, потом тащит на чердак и там насилует.
Учитель физики, 10-й класс. Подвальное помещение (он там еще и уроки труда вел). Вызвал пересдавать лабораторку… Когда уже собралась уходить, начал отпускать шуточки, типа «жаль, что я намного раньше родился, а то мы могли бы…», и вдруг такой - а мы и сейчас можем… Я впала в ступор, не могла пошевелиться от ужаса. Он завел о «я бы тебе с физикой помогал» и потянулся к застежке у меня на одежде. И здесь я от ужаса вышла из ступора, бросилась из подвала наружу. Убежала, он не догонял. Рассказала об этом всем кому могла - одноклассникам, классному руководителю. Но в селах не любят поднимать скандал. Тогда мне просто посочувствовали и сказали, что я такая не первая.
Сосед, демонстрирующий свой член, а мне года 4, и я залезла на окно и от страха задвинула шторы, чтоб спрятаться.
Мужик, забежавший в подъезд за мной, второклашкой, и схвативший между ног, бесконечные демонстраторы-эксгибиционисты в подъездах, хирург, который должен был осмотреть травмированный копчик, но, видимо, решил поиграть в гинеколога и осматривал вагинально, руками без перчаток, без медсестры, минут 15… Старый придурок, всю ночь пытавшийся меня изнасиловать в купе поезда, еще один сосед по купе, ночью перелезший на мою полку и пытавшийся залезть во все места, друг, которого я знала много лет и с которым совершенно доверчиво осталась ночевать после вечеринки и который решил, что это повод по-дружески заняться сексом, многочисленные попытки навязать виртуальный секс, и т.д.
Мне 10. Село, печка. Бабушкин сосед зашел по каким-то делам. Сел рядом, гладит по коленке и выше. У меня ступор, я не знаю, что делать.
Мне 13. То же село. Я провела вечер на дамбе с ребятами, которых я знаю уже не один год. Ничего особенного не делали. Сидели и болтали. Прощаюсь, иду домой. Понимаю, что часть ребят идет за мной.
Следующая картинка: я в ближайших кустах, с меня пытаются стянуть трусы. Я активно отбиваюсь. На этом и закончилось. У них не получилось, а после все свели в игру. Да и все относительно дети были 13−16. А я сделала вид, что ничего страшного.
Мне 12 или 13, мы с родителями и братом на базе отдыха то ли под Одессой, то ли под Бердянском. Деревянные домики и душевые по углам базы. Еще до обеда после пляжа я пошла в душ смыть песок и воду. Мама почему-то не пошла, но и что могло случиться в душевой за 200 метров от домика, среди дня на людной базе.
Но никого в душе не оказалось. Я разделась и стала мыться в дальней от двери кабинке. И в женскую душевую зашел голый мужчина. Зажал меня в углу и стал трогать за все места. Повезло - через пару минут завалилась ватага теток. Урод быстро выбежал. Потом мой папа долго искал его по базе и соседним. Так и не нашел.
Долго думала, написать или нет. Есть события в моей жизни, о которых знает не больше пяти человек. Не потому что я это скрываю, просто эта тема не поднимается. Да и в какой момент стоит доверить человеку историю о пережитом насилии? И стоит ли?
Когда мне было восемь лет, я впервые подверглась сексуальному насилию со стороны близкого родственника. Иногда мне кажется, что я проработала это. Но сейчас начинаются трястись руки и тяжело дышать.
В социальных сетях набирает оборот флешмоб #янебоюсьсказать. Акция впервые побудила многих женщин рассказать о случаях сексуального насилия. Через социальные сети можно вновь взглянуть на опыт, который многими на постсоветском пространстве просто игнорируется.
Всем нам известно, что изнасилование — крайне травматический опыт как для женщин, так и для мужчин. Отправиться после него крайне сложно, а уж когда общество начинает нагнетать фразами «сама виновата», «нечего выносить ссор из избы», «перетерпи, будь гордой», то вернуться к нормальной жизни становиться еще сложнее. Многим из нас может показаться, что изнасилование женщин — крайне редкий случай: в МВД Беларуси за 2015 год зарегистрировано 145 случаев изнасилования. В соседней России на официальную государственную статистику смотрят довольно критический, так как она не отображает масштабов проблемы — по результатам опросов Национальной независимой комиссии РФ по правам женщин и насилию в отношении женщин в целом около 22% всего женского населения России подвергалось как минимум раз изнасилованию (при этом лишь 8% из них подавали заявление).
Найти результаты подобных исследований для Беларуси, к сожалению, не удалось, однако близость культурных и социологических проблем обоих стран не заставляет усомниться в том, что Беларусь не далеко ушла от России. Масштабы проблемы в человеческом обществе могут быть катастрофическими — в 1998-2000 годах ЮАР занимала первое место по изнасилованиям в мире: 500 000 случаев изнасилования за год, 25% мужчин в опросах заявляли о том, что хотя бы раз кого-то изнасиловали (sic!)
Учитывая все вышесказанное флешмом #янебоюсьсказать представляет из себя крайне важный красный флаг для обществ бывшего советского союза — проблема изнасилования существует и нам необходимо что-то с этим делам.
Вот несколько историй, которые СМИ выбрали из #янебоюсьсказать:
«Я не боюсь сказать. И я не чувствую себя виноватой.
Мне 6−12 лет. К нам приезжает родственник. Он любит посадить меня на колени. В какой-то момент, когда я уже стала подростком, он хочет поцеловать меня в губы. Я возмущаюсь и бегу. Меня называют «невеждой».
Мне 13 лет. Я иду по Крещатику, неся домой по пакету продуктов в каждой руке. Прохожу отрезок от КГГА к ЦУМа. Скоро мой дом. Вдруг дядя, что идет навстречу, резко меняет траекторию движения и с разгона хватает меня между ног. Он хватает так сильно, что приподнимает меня на руке. Я в таком шоке, что просто не знаю, как реагировать. Дядя отпускает меня и идет спокойно дальше.
Мне 21. Я разошлась с психопатом (настоящим, клиническим), но забыла у него дома дедушкину вышиванку, которую позычила ему. Я иду к нему домой. Он меня скручивает, силой раздевает и привязывает к кровати. Нет, не насилует. «Просто» делает больно физически. Я чувствую себя бессильно от того, что не могу никак повлиять на ситуацию. Он фотографирует меня голой и грозится выложить снимки в интернете. Я еще долго боюсь рассказывать о том, что он со мной делал, потому что боюсь фото в интернете. А боюсь я за то, что очень стесняюсь своего тела (смешно вспомнить теперь)»
«Мне 10. Село, печка. Бабушкин сосед зашел по каким-то делам. Сел рядом, гладит по коленке и выше. У меня ступор, я не знаю, что делать.
Мне 13. То же село. Я провела вечер на дамбе с ребятами, которых я знаю уже не один год. Ничего особенного не делали. Сидели и болтали. Прощаюсь, иду домой. Понимаю, что часть ребят идет за мной.
Следующая картинка: я в ближайших кустах, с меня пытаются стянуть трусы. Я активно отбиваюсь. На этом и закончилось. У них не получилось, а после все свели в игру. Да и все относительно дети были 13−16. А я сделала вид, что ничего страшного.»
«Мне 12 или 13, мы с родителями и братом на базе отдыха то ли под Одессой, то ли под Бердянском. Деревянные домики и душевые по углам базы. Еще до обеда после пляжа я пошла в душ смыть песок и воду. Мама почему-то не пошла, но и что могло случиться в душевой за 200 метров от домика, среди дня на людной базе.
Но никого в душе не оказалось. Я разделась и стала мыться в дальней от двери кабинке. И в женскую душевую зашел голый мужчина. Зажал меня в углу и стал трогать за все места. Повезло - через пару минут завалилась ватага теток. Урод быстро выбежал. Потом мой папа долго искал его по базе и соседним. Так и не нашел.»